и пока ты не вспыхнешь вновь, я останусь твоей свечой.
сириусу скучно.
скука вязкая, чёрная (самый родной цвет), обволакивающая, чем больше шевелишься, тем сильнее увязаешь.
он перекидывается взглядом с джеймсом, но тот слишком увлечён перебиранием тонких огненно-рыжих прядей лили.

э-ван-с – последнюю эс непременно нужно протянуть, на манер змеиного шипения – сириус брал мастер-класс у кузин, те ещё пресмыкающиеся.
эванс раз, эванс два – расчёт эванс окончен.
первая была рядом – протяни руку, обними, улыбнись. через край умная, талантливая, строго глядела на выходки своих друзей, но молчала. (возможно высказывала только джеймсу).
вторая была далеко – со старшим курсом, не улыбалась. казалось, что у неё в позвоночнике металлический штырь – невозможно было всегда держать столь ровную спину. мало разговаривал, он не знал, есть ли у неё друзья.
слишком непохожие, чтобы быть семьей.

было всегда забавно наблюдать за вечными стычками петуньи с младшей сестрой в борьбе за лидерство. лили эти склоки были не нужны. сириус видел, что она хотела наладить отношения, быть настоящей семьей – если бы он знал, что это, он бы помог. но от блэков северным ветром веет – не приближайся.
в школе он держится особняком от всех членов семьи – позволяет себе проявить чуть больше теплоты (айсберг тает, глядишь – затопит) к андромеде, у которой фамильный панцирь также бракованный, с трещинами, сквозь которые продирается человечность.
возможно регулус пытался делать шаги навстречу к брату, но сириус не хотел замечать, отмахивался, отнекивался, поворачивался лицом к поттеру – спиной к блэку.

толчок сбивает с ног: сириус помнит, как опускал взгляд, до боли заламывал руки за спиной (в надежде что кости враз хрустнут и отвлекут внимание). не такой талантливый/умный/представительный/аристократичный – не такой как брат.
в родительском доме он накрывается одеялом с головой, слово щитом, обороняясь от летящих в воздухе фраз: ты лицо семьи, сириус. // наследник благородного рода, с кем ты водишься? // ты можешь хоть немного быть таким же как брат? // ещё слово и можешь не спускаться к ужину.
он чувствует себя подкидышем. эта бледная кожа с вьющимися по рукам жилами, чёрный патлы, закрывающее лицо – единственная надёжная защита – наследственность, которая делает его настоящим блэком. вытравить из себя бы, перекроить тело вдоль и поперёк, чтобы никто даже не подумал, кто стоит за спиной и шепчет назойливо, словно вбивает гвозди в подкорку: долженобязан. ещё немного тихий звук сменится на крик: предатель!

сириус старается быть достойным сыном недолго, нормальным – чуть дольше. он молчит во время ссор – набирает в рот воды и захлёбывается, нырнуть бы в тёмную пучину и очиститься от образа неродного дома, в котором за все года так и не смог согреться.
блэки выкованы из ледяной стали, которая быстро рассекает кожу, впивается в мышцы, наматывая их на орудие. боль колется мелкими иглами по всему телу, хочется расчесать до крови и вытащить их. но они говорят, что превозмогание – главный вид воспитания у священных.   
он не чувствует себя избранным, особенным, незаменимым, уникальным – не таким, каким его хотят видеть. он смотрит в зеркало и видит неаккуратные швы, сделанные собственными руками. собрать себя по кусочкам, удержать внутри то, что так долго и планомерно разрушалось родителями.
быть блэком – быть проклятым.

иногда он срывается, чаще на случайных студентах, косо посмотревших; реже – на друзьях. глаза темнеют, заливаются чернотой. он вспыхивает, вскидывает голову, меняется в голосе – и замахивается. (на кого? почему? – если б мог вспомнить.)
джеймс останавливает, хватает за руки, перехватывает поперёк торса: «откуда столько агрессии, бродяга». рычит, скалится, ругается грязно – отталкивает и бегом несётся в общую гостиную, часто и резко выдыхая, чтобы успокоиться.
чтобы он ни думал, ни вымышлял, фамильное – это не только росчерк пера в виде подписи, ячейка в гринготтс и портреты на стенах поместья. это плоть, кровь, нейроны, связанные в сеть и управляющие тобой, как куклой на верёвочке. от чёрного не отмыться, даже если специально приняться отчищающее вовнутрь. сириус не может быть не-блэком, сколько бы раз ни загадывал желаний под рождество.
у плохих детей не сбывается ничего. ты плохо себя вёл, сириус блэк.
сириусу скучно.
он крутит палочку в руках, словно пытается ввинтить её в дерево стола и смотреть, как реки трещин расходятся вдоль. (откуда такая любовь к разрушению?) кивает римусу и питеру, мол, всё нормально, сорвался, взбесился, с кем не бывает – (бывает только с тобой) – и чувствует на себе острый взгляд со стороны.

слушать лекции от старосты про поведение сириус привык с первого курса. правила слишком нудные, он не уверен, что когда-либо читал их все – тем проще нарушать. он кивал, блуждал взглядом по помещению, не мог долго стоять ровно, поэтому чуть пружинил, выжидая момента, когда можно будет наконец сбежать.   
слушать лекции от старосты гриффиндора петуньи эванс можно было бесконечно. смотреть сверху вниз, как она повторяет, что его выходки непростительны, ужасны, нарушают все правила и лишают факультет баллов.
слушать её было занимательно, лучше только – отвечать, остро колоть, балансирую на грани с низкими оскорблениями. эванс-номер-два была одной из немногих, кто мог ответить на язвительность сириуса и не выглядел в этом деле нелепо. 

лили эванс была прекрасной подругой, милой и доброй. но абсолютно не интересовавшей блэка.
петунья эванс была очень занимательной.

сириус крутит палочку в руках. забавно было бы стереть этот укоризненный взгляд «тебя ждёт долгий разговор о неприемлемости драк в стенах школы».
забавно было бы разрушить стену строгости старосты.
забавно было бы смотреть, как тыквенный сок пачкает идеально белую кофту под мантией. 
впрочем, почему было бы – взмах.
сириусу больше не скучно. ему занимательно.