каждую ночь выпадает снег.

рон лежит в кровати без сна, чуть повернув голову к окну и наблюдает за тем, как снежинки – тяжелые, влажные – планируют за окном. к утру снег растает, рон снова забудет про колдобину у крыльца и с размаху наступит ботинком в мокрое месиво растаявшего снега. он снова запрокинет голову вверх, проверяя, не свалится ли на него в довесок к этому еще и кирпич с крыши (кирпича снова не окажется), чертыхнется еле различимо и, легко выхватив волшебную палочку, высушит промокший ботинок. одно витиеватое движение палочки в воздухе – и обувь сухая и теплая; тем не менее, воспоминание о чавкающем мокром холоде остается и никак не хочет покидать его до самого вечера.

сейчас рон лежит в кровати без сна и наблюдает за вновь начавшимся ночным снегопадом. должно быть, пешеходные дорожки и широкая проезжая часть сейчас покрыты тонким слоем свежего белого снега. хочется встать, накинуть на плечи теплый халат и как есть, босым, тихо выскользнуть из дома. прикрыть за собой дверь тихо-тихо, чтобы не разбудить гермиону, и ступить на холодный, белый тротуар. потоптаться немного, а потом, продрогнув до стучащих зубов, метнуться обратно в кровать, прижимаясь холодными ногами с гермионе, теплой и близкой, вырывая у нее сонные и недовольные вздохи.
выскочить на улицу – хочется. но он не двигается с места. еще больше ему хочется остаться в тепле под тяжелым одеялом, ощущать легкое онемение, которое начинает расползаться по руке, на которой спит гермиона, и мечтать о том, как он выскользнет в декабрьский холод.

наутро снега нет.
наутро все идет выверенным порядком: гермиона ощутимо пинает его в бок, когда приходит время вставать, он кряхтит и ерошит волосы до тех пор, пока глаза не остаются открытыми без дополнительных усилий дольше трех секунд. потом они носятся по дому, каждый собирая свои вещи, пытаясь успеть почистить зубы, выпить кофе и договориться, где они встречаются вечером и что будут есть на ужин. когда они наконец сталкиваются в коридоре (она бежит из ванной в спальню, он – из спальни в ванную), рон ловит гермиону в объятья и мягко, но уверенно целует в губы. она в это время собирает непослушные волосы в подобие аккуратного пучка, а рон свободными руками заправляет ей спину рубашки за пояс юбки. когда они отстраняются друг от друга, гермиона, ухмыльнувшись, затягивает ему ремень потуже, а рон ойкает.

все как обычно.
все как он любит.

он выскакивает на улицу и перепрыгивает через крыльцо – ровно так, чтобы приземлиться одной ногой в лужу. в ботинке чавкает, он закатывает глаза. гермиона фыркает у него за спиной и, высунувшись в проем входной двери, ведет волшебной палочкой в воздухе изящную линию заклинания. как будто и не министр магии вовсе, а беззаботная девчонка.

- спасибо, родная, - говорит рон слегка удивленным тоном.

- и откуда опять этот удивленный тон? – парирует гермиона.

рон, ребячески усмехнувшись, аппарирует, щелкнув пальцами. на последок он шепчет «люблю тебя», и ему хочется думать, что вихрь аппарации оставил гермионе этот шепот.

x

измин поджимает губы. она всегда так делает, когда чем-то недовольна, а это происходит куда чаще, чем рону хотелось бы. впрочем, рону бы хотелось, чтобы все в жизни было проще. измин бы больше улыбалась, у него самого было бы больше свободного времени, а им сейчас не нужно было бы заходить в маггловскую квартирку, украшенную к рождеству внутренностями любимой собачки семейства. не нарочно, конечно. это все последствия случайного волшебства – опять. у их отдела в последнее время незавидно много работы.

- мда, я не об этом мечтал, когда брал на себя руководство группой. знаешь, мне говорили, что это самое теплое местечко в министерстве. ты же, наверное, в курсе, я тут по блату. ну чисто жена устроила, она у меня там, наверху работает. так что, знаешь, связи, все такое…

- уизли? – у измин чуть хриплый голос. обычно так бывает, когда она поссорится со своей девушкой, - заткнись, пожалуйста.

- серьезно? вот так с начальником?

- ох, сэр, ну простите.

кажется, у нее по губам пробегает отдаленная тень улыбки, и рон доволен собой.

- давай, подружка, - бодро провозглашает он, распахивая входную дверь. – пора показать класс в украшении к рождеству. а то у них такой свежий взгляд на декор, что он еще даже не остыл, а я чую запах сырого мяса.

- твои каламбуры это худшее, что происходит в моей жизни сейчас.

- точно? я думал, начальник-придурок это счастье для подчиненных.

они работают быстро и слаженно. измин зачищает территорию: через четверть часа квартира будет выглядеть в точности, как она выглядела до того, как собачку вывернуло наизнанку. рон на мгновение задерживает взгляд на печени? почках? (у него не очень хорошо с анатомией), увенчавших елку. оригинальное решение. он идет дальше.

всплеск магии еще можно почувствовать. она висит кое-где в воздухе, и если попробовать не обращать на нее внимания, то получается заметить. это довольно странное ощущение, и рон совсем недавно поймал себя на том, что начал чувствовать эти остатки случайного волшебства. он называл это про себя отливом – подобно тому как после накатившей волны случается отлив. или он ошибся в терминологии? эти «отливы» ощущались только когда дело доходило до неконтролируемых всплесков магии, которые в последнее время встречались все чаще. сначала думалось, что он просто воображает или заработался. но чем чаще рон чувствовал этот странный запах, оставшийся после всплеска, тем больше он склонялся к тому, что его чутье его не подводит. он вздохнул поглубже, и это стало роковой ошибкой. мираж развеялся, и рон вновь чувствовал только запах сырого мяса, металлический привкус крови и душный, приторных запах духов.

быстрый осмотр квартиры ни к чему не привел: пусто, скромно. серые стены, белый потолок, никаких тебе фотографий по стенам, никаких детских рисунков, никаких плюшевых игрушек. в комнате, предполагавшейся как детская, аккуратно-безлико. узкая кровать, заправленная темно- синим покрывалом с маленькими золотистыми рыбками. единственное украшение – снежный шарик на подоконнике. рон наклонился, чтобы разглядеть, что спряталось под маленьким стеклянным куполом. повинуясь его взгляду, искусственный снежок взметнулся вверх.

когда он вернулся в гостиную, измин уже закончила.

- жильцами занимается иеремия?

- да, подчистит их как следует.

- отлично. прекрасно сработано, измин, - сказал рон, оглядывая квартиру. - ты умница. послушай, - будто невзначай добавил рон, - они же магглы, верно? и сынишка у них.

- точно, ему одиннадцать.

- ну конечно, как я мог забыть. спасибо, что напомнила. ты супер.

когда они возвращаются в министерство к себе на третий уровень, рон продолжает думать об одиноком снежном шарике на подоконнике и чистых, безликих, голых стенах квартиры. он сползает в своем кресле и задумчиво разглядывает свой стол, захламленный кучей всякой совершенно необходимой в работе дребедени. и дребедени, в работе только мешающей. колдография с гермионой двадцатилетней давности – в тот день было много сливочного пива, смеха и мокрых поцелуев; письмо от хьюго и совершенно дурацкая закладочка, которую роуз сделала, когда ей было двенадцать и она увлеклась скрапбукингом. рон до сих пор ей пользуется.

он смотрит на весь этот беспорядок и думает о чистой и аккуратной детской комнате с одним снежным жариком на подоконнике.

Отредактировано Ronald Weasley (2020-04-19 14:35:57)