алистер руквуд, 32

[ kit harington ]

^{волшебная палочка: красное дерево, волос единорога, 11 ¾ дюйма, жесткая; боггарт: окончательно обезумевший отец; патронус: дирхаунд;}

[indent][indent]Алистер с постели встает на скрипучие доски паркета и от холода ежится; по ступням босым сквозняком из открытого окна тянет, Алистер не помнит, как его открывал, но себе благодарен – так дышится определенно проще, чем если бы дышать случилось алкогольными парами собственного производства. Под глазами тени темные отнюдь не от скудного освещения в ванной комнате, хотя оно, безусловно, трагизма добавляет, Руквуд вниз тянет мягкое веко, тем самым обнажая испещренный сосудами красными белок и вздыхает со всем имеющимся смирением.
[indent][indent]Во внутреннем дворе дома, где он снимает квартиру на втором этаже последние года три, есть веранда, на которой, в половине восьмого утра, Руквуд мается от похмелья, что тело ознобом пробирает, с чашкой горячего отвара в руках; вместе с ним на заднем дворе мается соседская девочка Элли, она живет с родителями [тоже волшебниками] на первом этаже. Девочка Элли мается с синим мячом в руках, который со звонким «бам. бам. бам.» ударяется о серую брусчатку, которой мощена тропинка, что тянется вдоль заросшего и пожухшего палисадника.
[indent][indent]«Бам. бам. бам.» раскатистым набатом в голове Алистера разливается, вынуждая того болезненно морщиться и кутаться в наспех накинутое на плечи черное пальто, но после набат стихает, когда синий мяч топнет в декабрьской грязи, а девочка Элли голову на бок клонит, в лицо соседа вглядывается и спрашивает: «Тебе плохо?» [ни капли сочувствия в вопросе, лишь сплошное детское любопытство].
[indent][indent]Руквуд же девчушке усмехается, горечь трав на языке перекатывая и голосом сиплым отзывается: «Нет, просто неприятно».
[indent][indent][indent]«Не-при-я́т-но» - слово его жизнь во многом определяющее, так уж сложилось, что неприятно стало как-то сразу, без всяких предисловий и вводных частей.
[indent][indent]Если бы он мог, то сейчас бы обязательно спросил свою мать, зачем она вышла за его отца, ведь Алджернон не тот случай, когда можно сказать, что в силу обстоятельств непреодолимых таким стал, нет в его анамнезе жизни истории оправдывающей подобное поведение; Алджернон не сгнивал постепенно, словно закатившееся в темный угол яблоко, которое нашли слишком поздно для среза и выкинуть уже проще, Алджернон из своей маменьки сразу гнилым выбрался.
[indent][indent]Но Септима умирает раньше, Алистеру только исполнилось черте года и в голове его пока ещё не формируются зачатки подобного вопроса. Септима умирает с широко раскрытыми глазами, синева которых в месте с жизнью ушла в цвет грязного стекла. Септима умирает в наспех накинутом плаще от дождя, одной туфле [вторая была утеряна пока её волокли от выходной двери в гостиную комнату] и синяками удушья попрёк шеи.
[indent][indent]Смерть Септимы до пугающего тихая. 
[indent][indent]Ни чьи легкие не наполняются воздухом, чтобы после извергнуть протяжный крик ужаса_отчаянья_раскаяния. Хит-визардам отец сдается без лишней возни, один из них не упускает возможности сочувственно потрепать Алистера по взъерошенным ото сна кудрям, а Алистер все так же продолжает не понимать, что происходит.
[indent][indent][indent]«Без неё тебе будет лучше», - рука с узловатыми пальцами и тонкой, словно пергамент, кожей, крепко сжимает его плечо.
[indent][indent]Делфия всегда знает, как и кому лучше.
[indent][indent]Делфии Руквуд как-то по жизни с мужчинами не везёт, сначала скончался муж, оставив её вдовой, после – старший сын, её опора и надежда, практически безвылазно прозябает в Азкабане, а теперь и младший – связался с какой-то потаскухой, которая его сгубила. Оттого за Алистера она берется со всем рвением и ответственностью воспитать из него достойного волшебника, очевидно рассудив, что всех её мальчиков сгубила любовь, данное чувство по отношению к внуку она не допускает, лишь холодный расчет и прагматизм.
Так оно и выходит, что к одиннадцати годам в Руквуде ничего лишнего.
[indent][indent]Он вежлив, обучен этикету, образован, у него каллиграфический почерк, он не любит сладости, не забывает чистить зубы перед сном и делает зарядку по утра, а ещё совершено и безнадежно проебан по социально-адаптивным навыкам в обществе сверстников. 
[indent][indent]Вокруг все галдят о равенстве и о том, что за поступки отцов детей судить нельзя, но рана кажется пока свежей, лишь тонким слоем корки поросшей, через трещины в которой сукровица еще иной раз сочится. Руквуду на плечи грузом тяжелым собственная фамилия давит, до прибытия в Хогвартс ему как-то не случалось слишком крепко задумываться о том, что магическим сообществом было пережито [Делфия в его воспитании уделяла мало внимания такому явлению как эмпатия, когда речь шла не о ней] и вот сейчас, нос к носу сталкиваясь с детьми и родственниками пострадавших от действий пожирателей, ему становилось до жути не по себе.
[indent][indent]А тем временем гостиная рейвенкло под самым небом, воздуха и света полная, ни одного угла темного, в котором можно было бы спрятаться, всегда на виду у всех и сам у себя. Впрочем, Алистер ещё долго находит спасение между длинных стеллажей в библиотеке, пока сам на себя не начинает злиться, что нельзя вот так все семь лет за пыльными книгами прятаться.
[indent][indent]Руквуд в Хогвартсе не только магии учится, иной раз кажется, что он здесь обучается заново ходить, говорить, чувствовать и дышать, как никогда раньше, грудью полной, вне надзора, строгой дисциплины и больным ударам по пальцам за то, что поставил на пергамент кляксу [впрочем и по сей день ему иногда кажется, что не до конца вышло с детскими травмами разобраться, у него до сих пор наблюдаются проблемы с глубоким сопереживанием, у Алистера есть знакомые и друзья, он в жизни их принимает активное участие, никогда в помощи не откажет, но сам себя корит в поверхностности, словно между ним и людьми всегда есть ширма из стекла тонкого].
[indent][indent]И старуха Делфия это замечает, что внук с каждым годом становится все менее для неё удобным, то ли пугается, то ли злится, но каждое лето в стенах родного дома становится все более невыносимым.
[indent][indent]На седьмом году обучения возвращается отец из Азкабана, ещё более безумный, чем раньше [у Алистер, при виде отца, душу черным дегтем обволакивает сожаление, что Алджернон все ещё дышит]. В то Рождество Руквуд в школу вернулся раньше окончания праздников, с разбитым лицом и твердой уверенностью в том, что домой он больше никогда не вернется.
[indent][indent]И правда не возвращается. Сразу же подает документы на обучение в аврорат и снимает комнату в «дырявом котле».
[indent][indent]Решение связать свою жизнь с данной должностью ему кажется без слов лишних правильным, речи нет об элитности, важности или попытке искупить грехи семейства, просто сложилось так исторически, что навыки и таланты Алистера весьма подходящие, а еще он невысокий, поджарый и довольно быстрый, попасть в него непросто и умеет быть неприметным.
[indent][indent]На этом, кажется, жизнь должна начать налаживаться, да вот только просто у Руквуда не бывает. В своей семье он успел разочароваться раньше, чем сбылся его страх разочаровать их, а подобное понимание в какой-то степени освобождает. Более не обремененный никакими «должен», разумеется, кроме тех, что прописаны в его должностных обязанностях, Руквуд себе разрешает все, чего ему хочется.

Отредактировано Alistair Rookwood (2020-04-20 21:33:49)