apogee |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
проклятый компромисс //
17/03/2023
andrew & albus
наш город сгорает в огне - на пальцах твоих пеплом серым узоры, в твоих волосах запах горького дыма, вдоль линии скул алой кистью рисует. твой смех разбивается в стеклах звенящих, твой взгляд обрывается взглядом моим: мы ходим по краю, по линии тонкой, забыв, что она - сплошь пунктир. газеты кричат заголовками снова, - мы знаем, - война никогда не закончится. |
хогвартс в марте холодный, сырой, безумный; ветер в коридорах гуляет, беснуется, шалит - эндрю докуривает вторую сигарету, дымом давясь - в лёгких привкус отчаянья оседает; за стенами-прутьям мир поглощает гроза. за стенами-прутьями молнии, ливни, гром - эндрю подставляет лицо, принимает удар. хочется потянуться за очередной сигаретой - пальцы влажные, каплями покрытые, дрожащие - холод берет тело чужое под контроль, властелином себя ощущая.
[float=left]мир в этом марте совсем другой.[/float] осознанием бьёт в сплетение солнечное. у эндрю лет талы по венам - последствия долго зимы - прямиком из сердца потрёпанного /братом, родителями, поттером/; в горле заевшие мысли связки рвут, только сил что-то делать всё меньше и меньше - эндрю списывает всё на последствия долгой зимы. только в грудине зудит стойкое чувство, что скоро мир сожрёт себя сам. и наблюдать у него не хватает сил - он спускается вниз по ступенькам; кубарем вниз летит с вершины на самое дно; на дне - змеи. в подземельях тишина на нервную давит, в мозг острым неприятием реальности впиваясь;
тошнота от никотина, что в застрял в глотке, навечно, кажется. за рёбрами тянет фантомная боль - там нечему биться, болеть тоже нечему; там давно всё в руины и собрать уже некому.на подкорке черепа вырезаны правила нового мира - следовать им - вести себя самого на плаху; политика окунает их в дерьмовое будущее; громкие заголовки твердят о новом мире - эндрю в голове у себя видит, как этот мир сожжёт себя, подкидывая жалкие газетёнки в топку. но пока заголовки газетные выжигают тлеющими огоньками удушливых сигарет вдоль вен запястий; в голове пламы и мысли. в голове много всего.
когда эндрю проходит в змеиное логово, дрожь, что пальцы и позвонки била, отступает практически. и не тянет почти нервы странное предчувствие, что разъедало изнанку ребер медленно своей неопределенностью; лишь стучит внутри что-то предательски глухо - сердце. | когда проход тихо закрывается за эндрю, апокалипсиса не случается. не переворачивается мир, не падает небо. поттер поднимает взгляд на него свой, и мир не переворачивается — пусть и не собирается обратно по кусочкам. но трещины подклеиваются - здесь всё просто. |
и эндрю уверенно ступает вперёд, снимает по пути промокшую мантию, не заботясь о заклинании, на кресло отбрасывает. ухмыляется поттеру уверенно-заманчиво, растирает вечно холодные пальцы между собой, садиться рядом - между ними нет огромной пропасти; эндрю оставляет им их личное пространство - извечная дистанция. между ними расстояние в пятьдесят четыре сантиметра. поттер от чего-то в его жизни засел в центральной нервной токсином.
эндрю долгим взглядом провожает движения поттера, вычерчивая в памяти напряжённую линию губ, и уже не одергивает самого себя. у эндрю внутри внутри пустырь/бездна — как не назови, а легче не становится — пальцы нервно сжимают палочку - манящие чары к ним левитируют бутылку из комнаты. поттер на это чернотой глаз затягивает на самое дно, грани последние ломает уверенно точно — ему, если честно, не впервой; эндрю хмыкает, не спрашивая и не предлагая.
- довольно пусто здесь, тебе не кажется? - жидкость плавленного янтаря в стаканах привлекает взгляд эндрю, сосредоточится на этом даёт. - решил побыть наедине, поттер? - насмешливым шёпотом прямиком в мозг; им до дрожи нравится играть на грани. поттер ведь не единственный, кому можно нарушать список правил - эти правила пишут сами, и для других - закон, но для них - никогда. поттер нарушает правила, а эндрю не единственный, кто переступил черту. - в газетах до сих пор обсуждают школьный вай-фай. - раньше лабиринты пыльные пусты были; за крайним стеллажом в самом конце стоял старый стол - туда добирается редко кто, тишина даёт эндрю покой; теперь там слишком много людей - голоса их повсюду. нововведение губительно проникает в древние стены.
по венам у эндрю концентрированный яд, травмирующий кожу — негодование и глухая ярость вплетается нитями внутрь него, жалиться, стараясь уколоть побольнее; любая связь, приближающая к брату - губительна. | ||
в глотке у эндрю сидит ком, потом воздуха перекрывая; эндрю обжигающие капли с губ слизывает. эндрю начинает казаться, что проще запустить авада в голову их министру. чувствует, как чужой взгляд кожу вспарывает. | меж ребрами у эндрю дыра и чернильные глаза преследуют его; поттер сидит рядом, и они похожие такие, пылью звёздной одной в костях и зазубренными правилами /которые нарушают сами/ меж строк - не сходятся никак. |
- миссис грейнджер - никогда не 'твоя тётка' - слегка перебарщивает.
[indent][indent]гром похож на удары клавиш - в каждом жесте природном чудятся звуки музыки, - поттер не переносит оглушающей тишины, предпочитая лопнувшее небо по швам - грохотом по ушным перепонкам.
[indent][indent]поттер не любит тишину, но громкий людской гул в гостиной сосредоточиться не дает, думать не дает, дышать не дает. с появлением маггловской техники в стенах холодных подземелий стало жарко слишком, тесно слишком, убийственно неуютно. не по-слизерински. альбус почти физически шипение недовольной змеи в грудине ощущал, когда комнату озаряла вспышка камеры очередная.
[indent][indent]чернильного пера острие лениво скользит по выцветшему пергаменту - альбус не любит писать собственной рукой, предпочитая его заколдовывать. в памяти все еще свежи отца воспоминания о кубке четырех волшебников, когда рита, именуемая скитер, подобное перо имела, вырисовывая на листке бумаги сплетни, что были не чище маггловского ботинка.
[indent][indent]плечи вздрагивают от столь близкого чистокровным сравнения, скорее, по привычке, нежели от стыда, - альбус давно не стыдится мыслей собственных, с тех пор как два мира столкнулись в одну реку огненную, с тех пор как магов стали бояться и ненавидеть, и клеймить паспортами, как подопытных кроликов, тараканов общества.
[indent][indent]священные двадцать восемь не включают в себя поттеров, но от этого менее тошно не становится - громкий пронзительный звук режет уши из чужого смартфона в углу, пока его малолетняя обладательница с восторгом упивается новой игрушкой.
- тебе пора спать, мередит.
голос обрывает ее грубо, почти без вариантов - тихий час давно начался, а значок старосты на груди выпускает язык раздвоенный в сторону кучки первокурсников.
[indent][indent]за глухими стенами - небо рвет на части, в глазах поттера - молнии по венам в двести двадцать. поттер не хочет чужого взгляда напротив, поттер хочет остаться в тишине. впервые за последний месяц.
первокурсников сдувает из гостиной быстрее, чем открывается проем в стене, взору открывая, устало потирающего переносицу, альбуса.
[indent][indent]поттер не хочет чужих глаз напротив, но эндрю - не чужой, эндрю - свой, под кожу вросший, - поттер чувствует тугие корни ребра сжимающие, поттер слышит стук собственного пульса, спотыкающегося об взгляда лёд.
сен-при - понимающий слишком, сен-при - хорошо настроение его чувствует [ чересчур тонко ], сен-при не нужно словами пустыми тишину разрезать, как ножом, - его взгляд вспарывает щитовидку не хуже заклинаний из запретной секции.
[indent][indent]на дне прозрачного стакана альбус видит отражение собственное, - на эндрю смотреть не хочется: каждый взгляд - как выстрел в висок, - хождение по краю с каждым годом опаснее становится, и поттеру сложнее свои эмоции скрывать за сарказма маской и беспечности, особенно когда шепот чужой так близко, вдоль позвоночника мурашками пробирающийся.
- ненавижу чертов вай-фай, - выдыхает зло, пока змея пригретая голову поднимает, прислушивается, принюхивается. правду говорить, спуская тормоза - еще одна броня защитная: лишь бы взгляд тягучий на себе не чувствовать, лишь бы пульс в висках стучал от ненависти, а не от близости чужой.
- мы в хогвартс экскурсии водим, а они таблички по барам вешают, что нам вход воспрещен.
хочется сплюнуть желчью, но губы - к стеклу, обжигающей жидкостью по горлу. отрезвляющий алкоголь на губах влажных ореховый привкус оставляет, - поттер осушает стакан до дна, поттер осушает себя до дна.
[indent][indent]алкоголь неправильные мысли из головы вычищает, алкоголь - придает смелости, наглости, ядовитую ухмылку на лице. альбус ближе наклоняется, на чужое колено ладонью опираясь - пятьдесят четыре сантиметра сокращаются до нуля, когда градус в крови повышается до сорока.
[indent][indent]поттер понижает голос до шепота, вторит голосу эндрю, за искру в глазах цепляется:
- слишком душно, сен-при. в подземельях дышать нечем, - галстук тебя не душит по утрам? - пальцем указательным по адамову яблоку, воздух разрезая на две вселенных. - не хочу говорить шепотом, хочу громко, вслух, - мне до тошноты омерзительно маггловские морды в ежедневном пророке видеть. это мой дом, эндрю, но его отбирают.
[indent][indent]откидывается назад, резко, на дивана спинку, оставляя прохладный след на чужом колене, прикрывая глаза и до десяти считая. им нужно место другое, люди другие, свои. и если для этого придется пожертвовать местом за семейным рождественским столом, то он готов.
- нам нужны люди.
- нам уже ничего не принадлежит. они отбирают у нас нашу магию. скоро они отберут у нас нашу свободу, а мы наблюдаем за этим со стороны, будто так и должно быть. - мир грязнет в запретах и правилах, топит себя шаблонами; любое отклонение - практические порок; любому отклонению теперь - обвинение в их сторону. - эти стены не раз слышали подобные разговоры, поттер. тебе ли не знать.
альбус северус поттер - [не]сын своего отца.
эндрю с ним не из-за дурацкой славы; славу эту на этом факультете не приняли, не учли. славу эту ногами в землю втаптывали, показывая, что золотому мальчику золотого отца придётся марать руки.
эндрю с ним, потому что руки свои поттер марать умеет; через других - те, кто раньше топтал славу его отца, теперь мечтают о славе самого поттера.
эндрю с ним.
- и кого ты видишь этими людьми? даже некоторые змейки пресмыкаются перед новым министром и её реформами. что уж говорить о твоей семье.. - это всё у него звучит как-то обреченно, горько, с толикой понимания - эндрю такое свойственно лишь для поттера, - а ощущается еще хуже, как боль от прокрученного ножа в животе, - где твой воронёнок?
имя в виду всегда его.
[indent] [indent] внутри отбивается удар.
и эндрю от себя становится мерзко, когда несчастное, разодранное /кто же знал, поттер, кто же знал/ в клочья сердце, спрятанное под наглухо застёгнутой рубашкой, отбивает лишний удар - налаженный механизм даёт сбой, покрывается новыми трещинками и царапинами. из-за него.
каждый новый рубец - очередное короткое замыкание, лишнее воспоминание горькое, что под кожу въедается липким сиропом. растекается по его механическому сердцу ядом, грудину затапливает, как каюты титаника, отравляя такой же очевидной правдой - поттер ему нужен. но механическое сердце у эндрю с этой информацией спокойно себе живёт; механическое сердце сбивается, когда в первый раз ловит чужой взгляд - дальше проще. механическое сердце работает - эндрю в необоснованном помешательстве не тонет, в ощущениях не теряется.
поттер свои глаза от него не прячет, смотрят куда-то под грудину, отдирая слой за слоем: эндрю не дрожащими пальцами поправляет чужие кудри - между ними стираются грани, каждый их по-своему переступает. эндрю знает - альбус /его альбус/ боится уйти на дно. эндрю знает - поттер до самого конца будет жмуриться, биться в сознании, как рыба, о берег, хватать раскрытым ртом иссекающих кислород, но тонуть. поттер боится - эндрю это знает.
потому что мир их лишает защитных стен; потому что мир нападает на них войной, а они опускают своё оружие - чужаков пропускают в свой дом. и не могут никак бороться, когда каждый второй желает им идти на костёр.
эндрю /не будь он собой/ тоже хотел бы кричать, срывая голос, выпуская из сердца своего гнев праведный, что горит внутри гиеной огненной, чтобы он сжёг неугодных им двоим за все их не покаяния. и сейчас поттер словами своими срезает холодом обжигающими корки от только едва заживших ран, словно желает эндрю наказать за ошибки своей семьи. и каждое их бездействие отдаётся глухой болью в пустом дворце памяти.
эндрю никогда не был готов принять капитуляцию.
- я никогда не сомневался в тебе, - /и никогда не посмею/ - закадрово остаётся между ними; известное им обоим - константа, выведенное на рёбрах расплавленной платиной, как закон, мантра, клятва - его ему обещание. - ты ведь оценил риски, если мы в это ввяжемся? не считая губительного исхода твоих отношений с некоторыми родственниками, есть ещё вероятность, что наши планы - неозвученные, несказанные, лишь у них в голове живущие, но уже - на двоих; - будут очень сильно идти в разрез с министерской политикой. если мы будем не осторожны. - слова из осколком в дёсна врезаются, кровью горячей заливают рот. когти обсидиановые, жаждущие действий, скребут по пластику, шрамы раскрывают напоказ, вышитые слабостью собственной. но маска даже не ломается под давления, не трескается неровными линиями.
- но мне нравится твоё самоуверенное 'нам', поттер. - раскаленное железо правды от собственных слов клеймит усталое сознание обетом молчания /нужно ещё время/, обрушивается также неожиданно, как катастрофа. - проведём лето у меня.
и это уже давно не звучит, как вопрос.
мертвый мир под висками натирает мозоли шершавые, — из под ресниц тяжести чувствуется усталость и навязчивое тепло от камина. в гостиной слизерина огонь — не магический, в гостиной слизерина огонь — самый настоящий, — альбус топит взгляд в языках пламени ( а себя — в стакане виски янтарного ), и ему хочется, чтобы пламя сожгло все дотла, до костей несуществующих прожгло языки злые, что мир магов ( его мир ) осуждают, клеветой ядовитой покрывая.
дробь пальцами по стеклу холодному разносится по пустой гостиной, — поттер прикрывает глаза; рядом с эндрю становится чуть спокойнее, рядом с эндрю дышится чуть свободнее, и уже не хочется удавкой магловские шеи душить и хребты переламывать, — хочется сократить расстояние между ними и сложить голову ( к чужим ногам ) на его колени.
сен-при в его жизни как извечная константа: всегда рядом, на его стороне всегда, — альбус смотрит в глаза напротив, цепляясь за искрящееся любопытство, — эндрю натянутой струной улыбается, — поттер считывает всю нервозность с него. между ними всегда так: спокойно, но недостаточно близко, — границы выстроены уже очень давно и колючей проволокой обтянуты, — альбус под чужую ладонь подставляется слишком легко, — чужие пальцы в волосах спутанных ощущаются теплом.
— ох, андрэ, не говори мне про семью. я уже начал забывать, что это такое, — ал на французский манер эндрю пробует, утыкаясь мыслями в стакан с виски, — хочется из себя вытравить все воспоминания болезненные, семейные вечера рождественские, улыбку отца и глупые шутки джеймса. звонкий смех лили бисером рассыпается по сознанию, — это было так давно, в прошлой жизни словно.
«где твой воронёнок?»
до поттера доходит не сразу, поттер нос кривит и стакан отставляет подальше, — пить отчего-то резко расхотелось, виски становится ядом, и чужой вопрос на языке вертится змеей жалящей. молчание затягивается слишком долго, — альбус не любит обсуждать кузена, вслух его имя произносить и вспоминать все, что между ними было. альбус не любит, но не ответить сен-при не может.
— я не в курсе. мы поссорились, — нижняя губа превращается в труху, пока поттер сосредоточиться пытается усиленно, — на политической почве не сошлись, понимаешь.
о, эндрю понимал, эндрю всегда понимал, всегда рядом был и своим присутствием его поддерживал; луи, напротив — только усугублял все, своим «вместе и навсегда» от грандиозного трио грейнджер-уизли-поттер, и иногда хотелось его за кудри светлые схватить и приложить об стол разок, чтобы дурь подростковую выбить из головы. для луи уизли семья — превыше всего, кровь, родственные связи, — плевать, что там в мире случается, аполитичность кузена била через край.
— впрочем, это неважно. в круг «своих» людей он точно входить не будет.
поттер словно точку в разговоре ставит, — обсуждать их отношения не хочется от слова совсем, особенно с эндрю, с его эндрю. альбус чувствует его всей поверхностью кожи, альбус чувствует его вырезанным на внутренней стороне ребер собственных, сен-при ему все: и друг, и семья, и одно целое, — эндрю, — центр его вселенной, и поттер вокруг него вертится.
отношения с луи кажутся чертовой ошибкой, — поттер знал это с самого начала, когда впускал чужие веснушки в свое подземелье, в попытках отвлечься от двух зеленеющих глаз, что так бессовестно разглядывали его прямо сейчас. альбус луи никогда не любил, альбус на луи — отвлекался, стараясь не думать о темных локонах, что ядовитой змеей обвивались вокруг шеи изящной, оголяя до боли знакомые родинки.
— организуем какой-нибудь внеклассный клуб. но обязательно легальный. хочу, чтоб все было открыто, по крайне мере, на первых порах, — он говорит-говорит, а у самого мысли о серебристой ленте в чужих волосах, отражающей его погибель будущую. поттеру хочется на этой ленте повеситься, или быть задушенным ею, его руками. — дискуссионный клуб? что скажешь?
смотреть на сен-при становится невыносимым, — поттер одним глотком допивает виски и роняет голову на колени чужие, прикрывая глаза устало, — его личное сумасшествие доводит его до края, но лежать на коленях и не видеть — куда безопаснее, чем снова скрываться от цепких чужих глаз. поттер знает — эндрю читает его наизусть, и сквозь плотные веки до изнанки души дотягивается.
даже когда моя кровь остынет, дрожь по тебе возвращается вновь:
- боюсь, mon ami, вокруг слишком много твоей родни, чтобы не напоминать тебе о семье. тем более, когда из-за некоторых из них возникают не самые приятные неожиданности.
эндрю, конечно же, про мисс грейнджер, не про луи; эндрю, конечно же, до истомы не тошно было от них двоих, будто ржавим лезвием вспарывали горловину, выдирали трахею, пока он задыхался, отчаянно ненавидя, но принимая. пока он кривил губы в фальшивых улыбках, потому что на деле отнять хотелось своё.
[indent] [indent] поттер ему [ на самом деле ] не принадлежит.
[indent] никогда - не принадлежал.
поэтому эндрю очевидно и точно - про мисс грейнджер слова, язвы, разлитый яд. это не ревность в нём грохочет скандинавским громом, не ярость жгучая бросает молнии, обрушивает на всех шторм. эндрю не чувствует ничего абсолютно по этому поводу, лишь грудина расковыренная беспричинно болит.
- вот и закончилось ваше долго и счастливо. собственно, не лучший твой выбор пассии. - и качает головой, совершенно не давая сказать, потому что слова поттера - крышка гроба; слова поттера - сырая земля у могилы; слова поттера - личный конец для эндрю. его слова навлекут в жизнь эндрю рагнарёк. - я совсем не про то, что он твой кузен. луи - глупый мальчишка.
поттер тянет за нити плотные, и влечёт за собой; под шёлком рубашки у эндрю раскорёженная грудная клетка, из которой достали сердце - всё внутри догорает там, тлеет, пьянит: эндрю холодно, пусто, но совсем не больно. жажда прикосновения чужого, цветёт белой лилией между рёбер, отравляя пыльцой; от неё внутри у эндрю липкое и долгое безумие, что прочно на глотке оседает сигаретным пеплом, пылью, стылым никелем.
- клуб? помниться, что зимой мы хотели подобное для легальности наших забав, а не для собраний оппозиционной партии. неужели мы взрослеем, поттер? - он откидывается назад, отставляя стакан свой; смотреть вверх, в чернеющую пустоту, что его так же жрёт изнутри, потому что опустить взгляд - разбиться на сотни микрочастиц, разлететься по всей вселенной; потому что эндрю с ним рядом - пепел; поттер - ветер, легко сдувает его с пути.
поттер никому не принадлежит.
эндрю от этого [ почти ] не больно.
[indent] [indent] за что же ты так со мной:
я умру от твоей руки
сломанный и не знавший, что на самом деле тобой
я был заживо погребенный
эндрю пускает пальцы в его волосы вороного крыла, держит пряди меж ними, сжимает слегка, жаждя большего - отклонить назад и вонзится взглядом в глаза; эндрю знает, что в них загорается жар свечей, полыхает огонь, ад в них топит котлы, демоны вьют хороводы. и от этого остро болит в груди, потому что им обоим лишь это дано - взгляды в глаза друг друга.
- нужно место. даже легальный клуб привлечёт к себе лишнее внимание. нужно то, что будет принадлежать лишь нам.
[ как я - тебе ]
эндрю водит пальцами по его лицу; кожа рук от этого бурлит и плавится. эндрю зол на себя из-за неизбежности своих чувств [ они - вечность ]; свои внутренности он поливает ненавистью, и его самого дробит - не навылет стреляет, а распарывает. эндрю глотает чернильную пустоту, смотрит наконец-то в его глаза, повторяет:
[indent] это нормально.
[indent] [indent] я влюблён в тебя.
[indent] это нормально.
для эндрю давно уже нормально, что его в кровавом месиве рвёт на части от безумности чувств, и он сам себя разъедает от полупустых мыслей о том, - что если бы?, - который никогда не, потому что у них обоих есть грани; эндрю придерживается их, чтобы не близко, а когда слишком далеко, то они оказываются в малобюджетной драме, где воздух пропитан горечью и невысказанностью слов, а они паршивые в своей игре перед друг другом, скрывают очевидное:
между ними, как всегда, впрочем - чистое ничего.
- в школе была выручай-комната. после адского пламени все её следы были стёрты, а она осталась лишь историей о мальчике-который-победил, - в голосе эндрю ни грамма раскаянья за слова, за иронию и текущий яд; статус « золотого сына золотого героя » никогда не волнует его, - но у этой школы история значительно дольше учебы твоего отца здесь, поэтому вряд ли кучка подростков-недоучек смогла уничтожить редкий магический артефакт.
эндрю пальцами прослеживает линию его губ, и у него летят все предохранители, а от жара по коже выворачивает наизнанку. у него за ребрами от поттера остаётся одна разруха, пепелище чёртово, и кости в пальцах годят, обожженные прикосновениями.
- как насчёт каникул у меня? развеешься немного в дали от лишних проблем.
семья: | — болючими иглами в сердечную мышцу; |
плечи вздрагивают раздраженно, словно сбросить непосильный груз пытаясь, избавиться от воспоминаний, что давили глухой толщей воды прямо на солнечное сплетение, разрывали кожу острыми когтями, словно голодные гарпии. семья была его слабостью, но растворялась с каждым годом, бледнела, тускнела на фоне того же эндрю, потому что альбус ненавидел быть слабым. потому что слабый, — значит мертвый.
сен-при заменял ему всех: поттер к нему — словно щенок верный, ластился к ладоням, подставлял лицо, руки, спину ( бей прям промеж позвонков ). поттер эндрю доверял больше, чем кому-либо, больше, чем себе, и готов был жизнь свою отдать за лишний его вздох ( за то, чтобы рядом с ним быть дольше ).
говорить о луи по-прежнему не хочется: луи для него — почти пройденный этап, луи для него — ошибка, стоящая нервов ( не его нервов, — сен-при ). поттер глаза не открывает, только хмурится, еле заметно головой качает и делает глубокий вдох. альбус знает, — эндрю должен получить ответы, он их заслужил, и секундное колебание разрезает воздух на напряжения части.
— возможно, эндрю, что я еще глупее, — поттер собственным смешком давится, пока нервы струной до предела натягиваются, — иначе бы не пытался заглушить собственные чувства к одному человеку в другом, — признание вылетает слишком легко, даже для ала ( даже для самого сен-при ). в гостиной становится жарко в мгновение, словно кислород весь разом выкачали ( на самом деле — взглядом вытравили ).
поттер про себя до трех считает, мысленно пистолет заряженный к виску приставляя, — поттеру не хочется сейчас ( никогда ) о чувствах своих говорить, поттеру хочется разговор свернуть как можно быстрее ( сбежать позорно, трусом ). — собрания оппозиционной партии никак не помешают нашим легальным забавам. я помру от скуки, если ты за целый месяц никого не отравишь очередным своим экспериментом по превращению воды в вино, — альбус притворно в кулак зевает, протирая глаза ( на самом деле, — привести себя в чувство пытаясь ). воду в вино иисус превращал, и поттер был уверен, что на страшном суде у его бога будут сен-при черты.
— боже, эндрю, что я тебе сделал, ты меня сегодня без ножа режешь, — то про семью, то про уизли, то снова про отца, — ал глаза распахивает и натягивает маску притворной обиды, позволяя глазам собственным зависнуть, потонуть во взгляде чужом. его мальчик с такого ракурса кажется еще прекраснее: альбусу хочется ладонь к лицу красивому протянуть, пробегаясь пальцами в нервной пляске по линии подбородка. поттер хочет, — но нельзя, поттер губы сжимает и взгляд отводит, снова отсчитывая до десяти, дыхание выравнивая, унимая сердце бешеное.
— выручай-комната — отличное место. надеюсь, ты прав, и она не исчезла окончательно, — говорить хоть что-нибудь, лишь бы перестать ощущать дрожь в теле, теплой нугой разливающейся по венам, лишь бы перестать чувствовать невесомые касания к своему лицу, — линия губ опасной границей проходит меж ними, но эндрю ее стирает движениями небрежными, а поттер поддается, — в руках сен-при он пластилин плавленый, лепи что хочешь.
чужой запах проникает под кожу, наполняет его до краев: альбус чувствует его на поверхности губ и ловит эндрю за тонкое запястье, все ближе притягивая, не разрывая молчаливую игру взглядов. его мальчик замирает в руках, но поддается охотно, — альбус пальцы хрупкие прижимает к своим губам, выдыхает шумно и проходится кончиком языка по самой их кромке. от румянца на щеках эндрю дышать становится невозможно, — поттера ведет от этой картины сильнее, чем от любого из зелий, крепче алкоголя.
— каникулы у тебя — звучит как отличная идея. покажешь мне настоящий париж? — голос садится до хриплого шепота, и поттер позволяет губам обхватить указательный палец, выбивая из его владельца шумный вздох. альбусу хочется в зеленые омуты с головой, — захлебнуться, пойти ко дну, — альбусу хочется в алые губы зубами впиться, утоляя звериный голод ( тоску по его мальчику ), до крови, до самого последнего всхлипа. поттер раскрытую ладонь целует, почти невесомо ( словно и нет ничего ), с отчаянной нежностью, и с чужих колен поднимается, нехотя отпуская руку из плена собственных губ.
« развеешься от лишних проблем. »
главная проблема поттера — звенящие, надрывающиеся к сен-при чувства, и от них никак не избавиться, с корнем не вырвать, — эндрю в нем пророс весь.
альбус к стакану на столе тянется, делая пару глотков, — алкоголь не спасает, только рассудок стирает сильнее, и поттер чувствует, как последние его нити сквозь пальцы ускользают.
— нам пора спать. поищем выручай-комнату завтра.
- возможно, что вам обоим это нужно, альбус, - и он правый, сам верующий в слова свои, побеждённый ими - лежит груда пыли и костей, что осталось после всего. - возможно, просто не сейчас.
т в о и м становится |
- не переживай об этом сейчас, mon chéri, всё хорошо. - его чувства давно уже прогнивают внутри, и от в них забывается ( от них - загибается ). его заперло в катастрофическом, чужом, едком; ему самое желанное - никогда и ни за что; жарким желанием пламя лижет ему кости, полирует до кристальной белизны. болезненно-острым осознанием, отголосками остекленевшего настоящего - поттер с ним и его, но это совершенно не так.
глаза у его личной войны болезненно-хитрые, утомлённые, разбивающие его на выдохе - на порванное, перебитое все; эндрю в этих глазах нет места ( он - занимает всё ); эндрю догорает один, опалённым его руками, вроде и спасённый поттером от него самого, но спасения не принявший. его мир от голоса чужого трещит грозовыми раскатами; эндрю запинается и захлёбывается, его волнами укутывает с головой - он уходит на дно, грудной клетки воздуха не хватает, горло жжётся калённым металлом.
он влюблён - у него ( нет ) оправдания.
- хочу заметить, mon cher ami, эксперимент удался. пусть и с четвертой попыткой. а последние две даже помогли с парой других интересных наработок. - голос у эндрю - ломанная сталь и игривость; он такой с ним одним, ему принадлежащий. поттер дорогими туфлями топчет его чёрную дыру с неизменной сингулярностью безнадёги - эндрю ( почти ) ласково улыбается. - твой отец для своего возраста очень даже ничего. вся эта мужественность и бравада - неудивительно, что он всё так же остаётся завидным мужчиной. и какая жалость, что меня в мужчинах привлекает совсем не это. правда, альбус?
он сдаётся - жажда сводит его с ума; закрываются глаза, темнота обступает со всех сторон, он - мишень - поттер легко попадает в цель. горячее пламя жжёт ему пальцы, он исследует губы, в свой голове стирая последние грани: он мечтает - своими губами к его губам, задыхаться от боли в груди, выбивающей воздух последний. поттер легко пробуждает бурю в его душе - и она всегда эндрю милее штиля. эндрю легко шагает за границу тьмы альбуса северуса поттера, потому что в своей груди несёт кусок её сгусток.
безбожно грубо эндрю разбивается об альбуса, как волны раскалываются о скалы; эндрю - обломки титаника после айсберга; поттер с ухмылкой вытаскивает его со дна, вдыхает в лёгкие кислород. поттер его ломает: позже собирает эндрю по костям, вязью вен обматывает плотно, кровью своей наполняет до самых краёв.
пальцы у эндрю пляску устраивают на чужих губах, а на выскобленной нежностью коже проступает рябь - эндрю кусает свою собственную губу, чтобы задыхаться, а не стонать. по всем нервам дробит отчаянной лихорадкой, реакция на действия рефлекторная - бьёт наотмашь; грязное внутри бурлит что-то, подкожно-неизвестное. под ребрами это пениться, штормит - вынуть и вытравить не выходит, эндрю им болен, последняя стадия - ещё немного - финал. эндрю, перекрученный изнутри жуткой жаждой, горчащей любовью, помешанный и разбитый.
- разве у меня не всегда отличные идеи? - он из них двоих встаёт всё же первый, смотрит сверху вниз, пальцами жалит открытое горло, заставляя лишь на себя смотреть. прикосновения эндрю - гладкая плеть, и следу прозрачные украшают у поттера кожу. железом калённым у эндрю на душе выжжены гематомы ( поттеровские следы ); эндрю смотрит ему в глаза - просто и прямо - прошибая в ответ каждое подреберье, холодным свинцом очаровывая острые грани. его слова оставляют на коже дыры, заполняют нежностью и непонятным страхом, и больное « что мы творим ?» на языке щекочет рваную трахею, самым крепким зельем разъедая подкожный слой: - пойдём.
он берёт его за запястья в кольцо; пальцы гладят сорванный пульс, собирают его удары, и эндрю ведет его за собой - он идёт спиной, смотрит точно ему в глаза, всегда зная - поттер не позволит ему упасть одному. они в пропасть вместе летят. внутри эндрю вены, наполненные литием, гудят. на костях острых расцветают ответы - оглушительно-больно, практические мучительно, по пустым сосудам, вязью на шее и груди - он в него навсегда.
хлопает за их спинами дверь, лопаются пуговицы между петлями на шёлке рубашки; эндрю проворно по ним - снизу вверх, слыша как сердце ударяется о рёбра, грохочет ( своё/чужое ). с плеч спускается рубашка, и эндрю впечатывает свои заломанные пальцы в его острые плечи, гуляет вниз по рукам, продолжая вести.
- у нас всё в порядке, альбус. - в лёгких ожогами остаются слова, прожигая грудную клетку - там одна разруха итак была. эндрю холодно ( и страшно ), беспокойство распускается в нём бутонами, паника разрывает аорты ( оттолкнут ) - и сейчас не вдохнуть, не выдохнуть. у него внутри догорает душа. - je ne te trahirai jamais.
шёлк простыней обжигает холодом спину, колет острым лезвие между лопаток; эндрю сдвигается по нему, обнажившийся и открытый.
он сдаётся - он проиграл войну.
- иди ко мне.
[indent] [indent] десять
[indent][indent][indent][indent]:
[indent] [indent] [indent] [indent] ноль.
сен-при опять в этой игре ведет безбожно, в разум и под кожу проникает словами-иглами: поттер ему весь и целиком, — эндрю ему пальцами по клавишам нервов отстукивает ритм рваный, отчаянный. чужая рука на запястье горит, полыхает, из глубин мыслей достает самое сокровенное: поттер стыдится чувств собственных, поттер стыдится слабости ( боится, избегает ). эндрю для него — самая большая слабость ;
[indent] самая
[indent] [indent] большая
[indent] [indent] [indent] сила.
треск поленьев в камине окунает в рождество прошлое: хогвартс тогда был особенно тих, мир же — особенно громок. поттер чемодан под кровать запинывал в приступе яростном, и на рождественские открытки семейные отвечать отказывался. эндрю его ладонями по плечам и вниз к лопаткам, — успокаивал ( разжигал ), и на утро следующее сова в париж летела: сен-при остался с ним на праздники.
улыбкой эндрю можно резать вены ; поттер готов вскрыться в тот же миг, когда тень чужой ласки ложится ему на запястье. альбус вздрагивает, альбус в светлые омуты напротив смотрит ( тонет, вязнет, пропадает ), и смиряется со своей скорой гибелью. ( сен-при его точно убьет ).
ему хочется спросить, с каких, черт возьми, пор, эндрю оценивает привлекательность мужчин ; ему хочется узнать, с каким, черт возьми, пор, он сделал из альбуса ведомого, слепого котенка, тянущегося за ласкающей рукой, как за единственной крохой тепла, — эндрю был источником его света и тьмы причиной, — где-то ровно по центру груди, где артерии кровь алую качали, оглушая пульсом по вискам.
хлопок двери на секунду приводит в чувство, — ничтожное время, чтобы потерять рассудок в мгновение следующее от обнаженных чужих плеч и касаний к собственным, — острым, почти болезненным. поттер захлебывается вдохом, в прикосновениях откровенных тонет, позволяя сен-при вести себя дальше ( поттер идет ко дну ).
у них все в порядке.
[indent] в порядке вещей касаться друг друга до чернеющих ожогов интимно;
[indent] в порядке вещей губами на ощупь оставлять влажные дорожки вдоль скулы острой;
[indent] в порядке вещей встречаться с другими, когда до скрежета друг друга хочется;
у них все в порядке.
в порядке величины, эквивалентной самой глубокой пропасти. и они туда опускаются, падают стремительно. как обычно — вместе.
поттер сдается с трудом, с огромным усилием — словно в груди тектоническая плита сдвигается ( если рёбра вскрыть, то можно ножом за трещину зацепиться ). поттер в чужие слова вслушивается и вдоха не делает: легкие рвет на части от недостатка воздуха ( поттер думает, что кислород весь эндрю забрал ).
звон ремня пряжки почти не слышен в оглушающе тишине спальни, — белый шум в голове стелется, и альбус чувствует на губах фантомный вкус адреналина, чужих пальцев. эндрю — поломанный, альбус — разбитый ( сколько не пытайся, ни зашить, ни склеить ). поттер думает, что сен-при ему наказание за все грехи ( награда за все страдания ), кнут и пряник, боль и сахар, — темные кудри теряются на черных простынях ( меж его пальцев растекаются волнами ). поттер ложится рядом в пятидесяти четырех сантиметрах и мгновением позже сокращает их до нуля, обхватывая ладонью грубой покаты шеи чужой и прижимается грудью к россыпи веснушек бледной спины.
«я тебя не предам»
— я знаю, — обжигающим шепотом на ухо, носа кончиком вдоль кромки уха и ниже, по глади кожи нежной и до мурашек линии роста волос. поттер пальцами горло сжимает сильнее и пьет его до самого д н а, осушает глотками жадными, — эндрю пахнет свежими яблоками и алкоголя каплей, — но альбуса пьянит крепче столетнего виски.
эндрю сен-при — лихорадка, почву из под ног выбивающая, — альбус дрожит всем телом, но хватки не ослабляет, умирая ежесекундно, последние границы меж ними стирая, лезвия край оглаживая сумасшествием взаимным. эндрю сен-при — причина, чтобы жить, дышать ( его воздух ), причина бороться и причина умереть ( за него и него ради ).
— прекращай меня провоцировать, — альбус шипит почти по-змеиному, едва касаясь губами загривка чужого, — у тебя надо мной — власть. и это, блять, больно.
признание ослепляет почище молнии за окном, — осыпается пеплом в его легкие, злым и быстрым укусом в шею тонкую. поттер чувствует досаду и слабость, — и откатывается на кровати край, заходясь к себе в беззвучной ненависти.
